Названный при рождении Хаимом, взявший в первые годы зрелости имя Харри и в конце концов ассимилированный как Генрих, он был величайшим лирическим поэтом Романтизма и первым литературным модернистом в немецком языке. Люди, читающие на немецком языке, называют Генриха Гейне самым любимым поэтическим голосом и близким другом, отнюдь не таким холодным, как обитатель Олимпа Гете, а как бы соединившим в себе таланты Китса, Байрона и Шелли.
Англоязычной аудитории Гейне известен сегодня главным образом переложением его поэм на музыку такими знаменитыми композиторами, как Шуберт, Мендельсон, Шуман (в первую очередь), Лист и даже Вагнер. Будучи своего рода литературным Шопеном, немецкий изгнанник во Франции Гейне оказал влияние на целые поколения писателей и композиторов. Шедевры Гейне послужили непосредственным стимулом для создания опер Вагнера «Летучий голландец» и «Тангейзер», а также романов и поэзии Мэтью Арнолда Джорджа Элиота, Лонгфелло, Теннисона, Шоу и Ницше.
Жизнь Гейне стала также трагическим отражением судьбы художника-еврея, творившего в христианском – большей частью – обществе. Подобно многим немецким евреям своего времени Гейне вдохновляли пример Мозеса Мендельсона и немецкое Просвещение. Завоевание Европы Наполеоном принесло евреям освобождение от феодальных ограничений жизни в гетто. После более чем тысячелетия упадка евреи получили первый шанс открыто улучшить свое благополучие. Когда Гейне менял свое имя (его деда звали Хаимом Бюкебургом; Хаим стал Хейманом, затем Хейнеманом и, наконец Гейне), это было больше, нежели признание немецкого эквивалента. Юный Гейне считал иудаизм «большим несчастьем» и рассматривал свойственный ему ритуал как болезнь невежества. Гейне говорил, что обращение в протестантство станет его «входным билетом» в большой мир. Позже в том же столетии еврей из Богемии, композитор и дирижер Густав Малер обратится в католицизм ради получения места директора Венской придворной оперы. Обращение принесло Гейне, по его же словам, скорее несчастье.
Несмотря на свое обращение, Гейне оставался до конца жизни одержимым еврейством. Он относился с горьким сарказмом к тем немецким евреям, которые стали святее большинства христиан. Гейне зло смеялся как над пейсатыми талмудистами, так и над новоявленными поклонниками Реформации, чьи богослужения требовали в качестве приправы исполнения органной музыки, чтобы быть общественно приемлемыми. И все же в последние годы жизни, когда спинная сухотка приковала его – по собственному его саркастическому выражению – к «матрацной могиле», Гейне называл себя «смертельно больным жидом» и написал свои самые еврейские стихи. Его ненависть к себе как к еврею была типичной для многих других евреев художников и мыслителей того периода, в том числе и особенно для его знакомого Карла Маркса.
Поэтические сочинения Гейне включали описания снов, песни, романсы, сонеты, лирические интермедии, хвалебные песни Северному морю, романтические истории, плачи, эпические поэмы и еврейские напевы (по примеру средневекового еврейского поэта Галеви). Ему приписывают создание новой литературной формы – фельетонов или кратких эссе, которые он регулярно печатал во французских и немецких газетах и журналах. Если его ранние поэмы были как бы кульминацией немецкого Романтизма (и он действительно сменил в 20-х гг. девятнадцатого столетия Байрона в качестве любимого публикой романтика), то его последние сочинения предвосхитили более поздние в том столетии эксперименты Верлена и символистов (многие из которых признавали его влияние).
Другие биографии:
