В 1969 году, когда в Чикаго Н. Бенуа ставил оперу «Хованщина» с участием Н. Гяурова (Иван Хованский), для исполнения партии Досифея был приглашен Штоколов. После премьеры критики писали: «Штоколов — великолепный художник. Его голос обладает редкой красотой и ровностью. Эти вокальные качества служат исполнительскому искусству наивысшей формы. Вот великий бас, имеющий в своем распоряжении безупречную технику. Борис Штоколов входит во внушительный по своим размерам список великих русских басов недавнего прошлого…», «Штоколов первым выступлением в Америке подтвердил свою репутацию истинного баса-кантанте…» Продолжатель великих традиций русской оперной школы, развивающий в своем творчестве достижения русской музыкально-сценической культуры, — так единодушно оценивают Штоколова советские и зарубежные критики.
Плодотворно работая в театре, Борис Штоколов уделяет большое внимание концертным выступлениям. Концертная деятельность стала органичным продолжением творчества на оперной сцене, но в ней раскрылись иные стороны его самобытного дарования.
«На концертной эстраде певцу труднее, чем в опере, — говорит Штоколов. — Здесь нет костюма, декораций, актерской игры, и артист должен раскрыть суть и характер образов произведения только вокальными средствами, один, без помощи партнеров».
На концертной эстраде Штоколова ждало, пожалуй, еще большее признание. Ведь в отличие Кировского театра гастрольные маршруты Бориса Тимофеевича пролегли по всей стране. В одном из газетных откликов можно было прочесть: «Гори, гори, моя звезда…» — если бы певец исполнил в концерте только один этот романс, воспоминаний хватило бы на всю жизнь. Вы прикованы к этому голосу — и мужественному, и нежному, к этим словам — «гори», «заветная», «волшебная»… Как он их выговаривает — будто дарит, как драгоценности. И так шедевр за шедевром. «О, если б мог выразить в звуке», «Утро туманное, утро седое», «Я вас любил», «Выхожу один я на дорогу», «Ямщик, не гони лошадей», «Очи черные». Никакой фальши — ни в звуке, ни в слове. Как в сказках о чародеях, в чьих руках простой камень становится алмазом, каждое прикосновение голоса Штоколова к музыке, к слову рождает то же чудо. В горниле какого вдохновения он творит свою правду русской музыкальной речи? А неисчерпаемая в нем русская равнинная распевность — какими верстами измерить ее даль и ширь?"
«Я заметил, — признается Штоколов, — что мои чувства и внутреннее видение, то, что я сам себе представляю и вижу в воображении, передается в зал. Это усиливает чувство творческой, художнической и человеческой ответственности: ведь народ, слушающий меня в зале, обмануть нельзя».
Другие биографии: