Что может быть общего между юристом, философом, ученым, богословом, изобретателем, общественно-политическим деятелем? Пожалуй, только одно: был человек, проявивший выдающиеся способности во всех этих областях умственной и практической деятельности — Готфрид Вильгельм Лейбниц. Вдобавок ко всему, он был еще незаурядным психологом-теоретиком.
Слово физику В.С. Кирсанову: "Лейбниц представляет собой одно из самых мощных и самых замечательных явлений западной цивилизации, которое по своему масштабу и влиянию на научную мысль на заре новой науки может быть сравнимо лишь с вкладом и влиянием Аристотеля на заре классической античной науки. Широта его интеллектуальных интересов поразительна: юриспруденция, лингвистика, история, богословие, логика, геология, физика — во всех этих областях ему принадлежат замечательные результаты, не говоря уже о том, что в философии и математике он проявил себя как подлинный гений. Во всех его научных исследованиях он разрабатывал практически одну и ту же идею, частное выражение которой зависело от соответствующей дисциплины, а именно — идею о единстве знания.
В универсальной одаренности, проявившейся очень рано, Готфрид Вильгельм напоминает Паскаля. Но если болезненный Блез был склонен к пессимизму, испытывал вспышки творческой активности и жил недолгого, Лейбниц постоянно был энергичен, не терял оптимизма и, не обладая крепким здоровьем, прожил 70 лет, оставив обширное интеллектуальное наследие.
Родился Готфрид Вильгельм в Лейпциге в семье профессора нравственной философии (этики); учился в школе, интересуясь предметами всерьез, нередко вне официальной программы. Память у него была связана с эмоциями: он прекрасно запоминал то, что хотел узнать, что возбуждало любознательность. Он прекрасно владел речью и сочинял стихи, чем поражал школьных учителей, не говоря уж о сверстниках. Увлекла его идея придумать особый язык, выражающий движение мысли (по-видимому, нечто подобное возникшей много позже математической логики).
Лейбниц вспоминал: «Две вещи принесли мне огромную пользу, хотя обыкновенно они приносят вред. Во-первых, я был, собственно говоря, самоучкой, во-вторых, во всякой науке, как только я приобретал о ней первые понятия, я всегда искал нового, часто просто потому, что не успел достаточно усвоить обыкновенное… Когда у меня впервые возникла мысль о возможности составить азбуку, выражающую человеческие понятия, и когда я подумал, что, комбинируя буквы этой азбуки, можно, быть может, все найти и все исследовать, я пришел в восторг. Моя радость была конечно сначала радостью мальчика, не вполне постигшего величие предмета. Позднее, чем более я над этим думал, тем более во мне укреплялась решимость заняться столь важным вопросом».
Другие биографии:
